5 марта на малой сцене Кировского театра кукол состоялась премьера спектакля «Лесной богатырь. История о Ване Шишкине».
В темноте сцены, словно маленькие ангелы, защебетали птицы. И появился свет. Стали видны огромные стволы деревьев. Они растут от земли до неба. Четыре светлых ствола, как четыре столпа держат на себе весь небесный свод. Лесной собор. Храм природы, наполненный воздухом и солнечными лучами. А вокруг храма продолжает клубиться темнота. Четыре колонны света теряются в темной бездне. Черный задник, черные кулисы подчёркивают первозданную тьму, из которой рождается огонь творчества. Художник творит в круге света, а вокруг его сердца постоянно клубится космическая ночь. Этот лес-собор средоточие памяти художника, Alter ego, художественная мастерская, где он единственный хозяин и «лесной царь». Так начался в малом зале театра кукол спектакль-символ об уроженце Вятского края, художнике Иване Шишкине.
Театр – искусство условности. Условность в премьерном спектакле высокой пробы. Натурализма, погони за конкретной правдоподобностью мира в нем нет. Все вещи, факты и события оживают, воплощаются в символические объекты. Поэтому, кстати, в спектакле немного привычных кукол. Но их отсутствие не чувствуется потому, что каждая сцена наполнена предметными метафорами, трансформирующимися тропами.
Режиссер-постановщик спектакля Ксения Павлова определила идею спектакля: «Это не биография художника. Это апофеоз чувствования мира через природу. Весь мир живой, поэтому в спектакле у нас все оживает. Мы старались, чтобы ребенок это ощутил, воспринял. Мы рассказали историю о человеке, об его уникальном мировосприятии. Лес – это и есть наша Жизнь».
Художнику-постановщику Ирине Павловой удалось максимально точно воплотить в сценографии режиссерский замысел. Лес-собор дышит. У каждого ствола свое дыхание, которые чувствует и слышит художник. Он буквально дышит и живет лесом, соединяет частоту своей диафрагмы с лесными легкими. Дышит человек – дышит лес. Абсолютная взаимосвязь с природой. Их соединяет творческий огонь.
В начале спектакля юный Иван Шишкин с усилием выкатывает на середину сцены небольшой чурбан, древнее колесо, сделанное из короткого бревна, и начинает рисовать на поперечном спиле (торце) круги, совпадающие с годовыми кольцами дерева. Сильный символ! Это и колесо судьбы, вечный круг рождений и смерти, это и холст для картины, и непрерывная линия жизни самого художника. Чем она закончится?
Локаций в спектакле две: Русский Лес и Санкт-Петербург. Зрители оценили приём, когда солнечные стволы сосен в городской сцене становятся колоннами здания Императорской Академии художеств. И наоборот, когда почти мгновенно с помощью световой партитуры (спасибо художнику по свету Максиму Морозову), классические колонны превращаются в сосновые стволы.
Созерцательность, поэтичность спектакля – одна из его сильных сторон. Вспоминаются слова Клода Моне: «Я наполняю сердце тишиной — в ней скрыто множество цветов». И белый солнечный цвет, по всей видимости, был для Ивана Шишкина самым любимым цветом жизни. И в спектакле белый свет тоже стал доминирующим в палитре.
Все сцены жизни Ивана Шишкина в Санкт-Петербурге тревожны. Дует сильный ветер, раскачиваются дерева-колонны, шатается мироздание. Тяжело юному Ване в столице Империи. Сюда приходят из Елабуги самые горькие новости. СПб-Петербург — это тоже лес, только каменный, абсолютная противоположность живому лесу малой Родины. Столичные виды интересно показаны через мозаику небольших черно-белых офортов. Мир города раздроблен и суетлив. Он никогда не обретет гармонии и тишины русского леса. И немудрено,что Петербург по словам Ивана Шишкина: «Не произвел на него никакого впечатления».
Мгновенные перемещения Шишкина из леса в столицу, из города в лесные чащи тоже сами по себе символичны. Жизнь художника проходила на стыке двух миров, двух цивилизаций: сельско-патриархальной и промышленно-городской, но если во второй он присутствовал вынужденно (учёба, заказы, преподавание в академии), то в натуре Шишкин растворялся счастливо и безгранично. Он писал о себе: «Я люблю жизнь природы во всех её проявлениях!»
Режиссер Ксения Павлова особо выделила моменты, когда Иван Шишкин получает новый элемент гардероба. С каждой обновкой он словно погружается в стихию Русского леса, становился частью пейзажа. Поэтому логично, что живым холстом в спектакле становится срез дерева, на котором художник создаёт свои произведения. С каждым творческим годом Шишкин погружается в лес, но природа не растворят в себе творца-художника. Она очеловечивается, дышит его грудью, смотрит его глазами, трогает проходящих своими руками-ветвями.
Времена года совершают поворот, поворачивается круг жизни. Что-то есть в этом стихийно-первобытное, отражение огромных природных стихий, бурливших в художнике. И совершенно веришь, когда в нескольких сценах Шишкин весело играет с тремя знаменитыми медведями, словно с милыми друзьями, а те заползают к нему на холст-годовой круг, забавно ворчат. Однажды Шишкин признался жене, что смог приручить волчицу, возле логова которой он целое лето работал: научил ее брать еду с руки. Чтобы подкормить птиц, художник крошил на свою широкополую шляпу пшеничные зерна. И когда синицы слетали на его шляпу и плечи, он замирал и, пока птахи клевали корм, стоял недвижно, как статуя. Никто никого не боялся, ибо в лес приходил не человек с ружьём, а художник с кисточкой. Полная гармония с лесом, с природой, с самим собой. Три медведя практически единственные куклы в спектакле. Они сделаны из натуральной вяленой шерсти. Симпатичные, милые, словно только появившиеся из детской комнаты. Своей заданной кукольностью они не нарушают метафоричность спектакля, а, напротив, подчеркивают отвлеченный, общий рисунок судьбы творческого человека.
Запоминается в спектакле сцена, когда Шишкин и его близкие с помощью пантомимы показывают натуру. Актеры талантливо изображают как ходит по земле ворона, как человек двигается, как едет деревенская телега, как летает и садится птица, как растет дерево. Сцена обоснована словами самого художника: «Я всё замечаю, знаю, как движется татарская телега по ухабам, как ворона скачет по полю, как крестьянин идёт».
Благодарность заслуживает весь актерский ансамбль спектакля. Это несомненная удача режиссера-постановщика! Актеры играют живым планом слаженно, точно, лирично. Мудрый, основательный отец, добросердечная, строгая мать, нежная и поэтичная жена Женя. Каждый из них по-своему дополняет и раскрывает широкий образ художника. И, конечно, запоминается сам Иван Шишкин – с искренней энергетикой, с откровенной душой, получившийся таким благодаря порывистой игре молодого актера Егора Паншина.
Удачной получилась сцена диалога с крестьянином, долго наблюдавшим за работой художника. Разговор о практической пользе искусства вышел остроумным, контекстным. Но самое интересное, что сцена беседы была построена на общении Шишкина просто с двумя лаптями, которые изображали простодушного совопросника.Так режиссер напомнил зрителям о старинном споре, «что выше: сапоги или Шекспир?» И, несомненно, Ксения Павлова решила этот спор в пользу Шишкина, представив крестьянина в призрачном образе.
Шумит ветер, раскачиваются дерева. В финале спектакля Шишкин продолжает дописывать, вести по круглому холсту свою линию судьбы. Круг жизни словно замыкается сам в себе, но это не намек на Уроборос, кусающего себя за хвост. Художественная линия жизни Ивана Шишкина спиралью уходит в небо. По сути, она никогда не завершится: вращается колесо творчества и судьбы, линия растет и растворяется в бесконечности, в «неведомой дали» Небесного Леса. И звучит просторное народное пение, и птицы победно щебечут в небе. Музыкальное оформление в спектакле легкое, тоже пронизанное воздухом и светом.
Спектакль «Лесной богатырь. История о Ване Шишкине» всеми своими символами и метафорами, оживающими предметами и весомыми точеными репликами героев убедительно показывает, что человеку на земле тесно, что со всех сторон мельчит его технократическая цивилизация и время, что только в миролюбивом единстве с Природой, в гармонии с Лесом, человек обретает свободу духа, свободу творить и любить, прощать и быть собой.
Лес это и есть гармония мироздания! Четыре ствола, четыре опоры света в заключительной сцене соединятся в один мощный световой столп, который способен осветить весь мир, сердца многих людей. Пафосно? Да. Но именно так жил и творил, ради этого сорок лет подряд писал Русский Лес великий пейзажист Иван Иванович Шишкин. Месседж Ксении Павловой: «Для меня спектакль о том, что жизнь стоит посвятить тому, что ты по-настоящему любишь» получился верным и обоснованным.
Говорящая газета-дятел в спектакле несколько раз тестирует художника, задавая ему вопросы «о подвигах, о доблести, о славе». На один из вопросов газетного дятла, что могло бы для негостать величайшим несчастьем в жизни, Шишкин ответил: «Одиночество».После премьеры спектакля я случайно услышал комментарий на шишкинский ответ, говорил школьник: «Я понял, что Шишкин в лесу не одинок.Рядом с ним могучий лес. Они были как два богатыря». Верно!Первый богатырь – Русский лес и второй – сам художник. И почему бы не сказать с уверенностью, что со временем вырастет еще и третий богатырь, что наш юный зритель тоже станет охранителем Русского лета, широкого космического пространства для мыслей и творчества. И под занавес хочется вспомнить стихи поэта Анатолий Передреева, образно передающих творческое завещание художника:
Наедине с печальной елью
Я наблюдал в вечерний час
За бесконечной каруселью
Созвездий, окружавших нас.
Но чем торжественней и строже
Вставало небо надо мной,
Тем беззащитней и дороже
Казался мир земли ночной,
Где ель в беспомощном величье
Одна под звёздами стоит,
Где царство трав и царство птичье,
К себе прислушиваясь, спит.
Где всё по балкам и полянам
И над мерцающим селом
Курится медленным туманом,
Дымится трепетным теплом...
А. Антонов